День 24-й.
Фотографу не повезло. Расставила треногу. Расчехлила объектив. И уже приготовилась снять кадры века —пустынную площадь Санто Стефано в эпоху коронавируса— как словно из-под земли выросли полицейские. Сначала двое. Спустя десять минут, когда мой пёс Спритц уже совершил круг первой необходимости, и мы снова оказались у памятника — к двум полицейским, уже выписывающим штраф (а это минимум 300 евро) присоединилось еще трое карабинеров в полном обмундировании.
Напрасно несчастная фотографиня показывала маску, напрасно объясняла, что фотография необходима ей по работе — доказать, что этот несостоявшийся кадр — часть ее “неотложной трудовой деятельности” не удалось. Карабиньеры при этом искренне сочувствовали, но что поделать - указ есть указ. Emergenza. Чрезвычайное положение.
- Конечно, синьора. — полицейские, девушка и молодой человек, очень приветливы. Карабиньеры построже.
- Я художник - у меня это написано в удостоверении личности. И я индивидуальный предприниматель — lavoratore autonomo. Если, скажем, мне по работе необходим пленэр или наброски делать на улице, я могу это делать, если я встану далеко от всех —тем более сейчас никаких всех и нету? Я просто вижу тут у вас похожую ситуацию и хочу понять, что входит в необходимость по работе.
- По идее, нет, не можете. Но с другой стороны, если Вы пишете autocertificazione и у Вас есть Ваше удостоверение и Вы готовы отвечать за то, что это Вам действительно необходимо — то возможно, что и да. Это всё серая зона. Понимаете, я бы лично не стал Вас штрафовать в таком случае. А вот синьору фотографа без бумаг — приходится. Мы бы этого и вовсе не делали, если б итальянцы были посознательнее.
Вот сегодня на Лидо на пляже народ тусовался, загорал. И добро бы по одному — так ведь целыми компаниями. А по всей Италии чуть ли не 50 человек с положительным тестом на вирус на улице остановлено. О чем тут говорить? Из-за людей без головы мы все будем сидеть по домам. Нам всем тяжело, поймите. Мы тут ходим целый день - вылавливаем, выписываем штрафы - а потом возвращаемся на четыре квадратных метра своей казармы. Веселого мало, поверьте, синьора.
Я верю. Никому уже давно не весело. Шутки про массовый выгул собак истощились к концу первой недели, прошло и время яростных споров. Процеженная через карантин чахлая жизнь стала привычной, а ежедневные сводки с больничных фронтов — частью повседневности. Человек ко всему привыкает. Не подлец — бедняк.
Пока в Москве обретает пугающие черты электронная версия Оруэлла, Венеция не смогла даже толком наладить онлайн обучение младших школьников. Ни о каких QR кодах тут не слыхивали. Все-таки в этой безнадежной старомодности есть свой шарм. Даже не старомодности — вневременности. Я часто показываю студентам картины Каналетто, Гаврди или фотографии столетней давности — все места узнаваемы. Если переодеть людей, разницы особой не будет.
Венеция — квинтэссенция города в его средневековом понимании. Только вместо городской стены — вода. No man is an island. No City is an Island. С материка по-прежнему ежедневно приезжают работающие в магазинах, банках, мэрии люди. Если б не этот поток, думаю, шансы Венеции на выход из карантина были бы сильно выше. Но увы, очередной референдум за отделение Венеции от Местре этой зимой опять не набрал кворума.
Остров — идеальное место для изоляции. Собственно, это одно и то же слово: isola - isolamento. В разные эпохи в зависимости от необходимости острова венецианской лагуны служили больничными отделениями разного рода. Набережная неисцелимых - венерические болезни. Остров San Servolo с XVII века служил сумасшедшим домом. Остров San Clemente уже XIX еще — женским отделением. Остров Lazaretto в XV м веке дал имя всем лазаретам - и был основным карантинным островом. В то время как на Лидо отправлялись зараженные чумой.
Но в сегодняшнем мире идея изоляции обоюдоостра. И пока правительство обсуждает продление ограничительных мер и план постепенного выхода из карантина (идея — вслед за кривой повторить симметрично постепенно принятые меры начала эпидемии, но в обратном порядке и плюс по возможности скорейшее тестирование на антитела для возвращения иммунных к нормальной жизни), всё громче звучат голоса уставших людей.
“Невидимые страдания” — так пишут о детях, запертых уже четвертую неделю в четырех стенах. Мама аутичного мальчика написала на той неделе нашему мэру: без прогулок и без того тяжелая жизнь превращается в невыносимую. Ей был немедленно выписан специальный пропуск-разрешение. Сегодня вышло общеитальянское послабление: прогулка ребенка или престарелого с сопровождающим разрешены в непосредственной близости от дома.
“Я требую назад свою свободу” — пишут в комментариях. А я нет. У меня её никто не отнимал. Я выбираю свободу. Выбираю сама. На это потребовалось время. И не только мне. Но теперь даже если случайно Евтушенко будет против колхозов, это не заставит меня стать "за". На то она и свобода. В чем она? Во всем. В том ли, чтоб уважать свободу другого распоряжаться своей жизнью и в том, чтоб твоя свобода распоряжаться собственной не обернулась лишением такого права кого-то другого. А комфорт v привычки подождут несколько недель.
Что же касается общества, то острее всего эта эпидемия высветила вопрос вертикального доверия - и как следствия, горизонтальной солидарности. И если в государствах Европы никто не сомневается, что речь идет о временных ограничениях, то очевидно, что иные режимы дожили до своего звездного часа, когда под предлогом благородной миссии спасения жизней можно ввести чуть ли не тотальную слежку.
