Анита (часть2)

Обедала я в бешеном темпе, тётя сначала удивленно наблюдала, как быстро исчезает с тарелки горячий борщ, а потом мягко поинтересовалась, кто за мной гонится.
- Да это она к цыганке торопится, - чуть насмешливо пояснил Саша.
- Разве Анита цыганка?
- А ты что, не поняла?
- Но…Но она мне сказала, что живет в квартире над нами!
- Ну и что, что живет. Ты считаешь, все цыгане в шатрах по свету кочуют?
- Тётя, скажи, Саша шутит?
Тётя укоризненно поглядела на Сашу, потом на меня:
- Саша почти прав. Анитина мама была цыганкой, а теперь она живет у своей прабабушки, т.е. бабушки отца, которая украинка.
- А почему мама «была»? Она умерла?
- Нет, не умерла, просто… просто живет отдельно.
- Да, отдельно, в таборе живет, в шатре кочует, - ехидно добавил Саша.
Тётя промолчала, я так и не поняла, шутил в этот раз брат или говорил серьезно. Тётя вообще больше не возвращалась к истории Аниты, но было понятно, что одобрить нашу дружбу она не может, а запретить не хочет.
Оставшиеся до отъезда в Москву десять дней я провела в компании Аниты и Светлячка. Что меня так привлекало к малышке? Не помню…Мы играли с котенком, я много рассказывала всяких сказок и историй, в том числе собственного сочинения. Анита оказалась превосходной слушательницей – она никогда не перебивала, не задавала неуместных вопросов. Сама говорила немного, но из скупых реплик цыганочки я узнала, что отец её живет с новой женой и маленьким ребенком в другом городе.
Иногда Аниту окликала из окна скрипучим голосом бабка – сухая древняя старуха с недобрым лицом. Больше всего она походила на бабу Ягу, и я её очень боялась. Бабка никогда не выходила из дома. Интересно, что они ели? Примерно раз в два-три дня Анита покупала в магазине круглый черный хлеб – и все. Наверное, отец, когда приезжал, закупал картошку, крупы, макароны…Но совершенно ясно было даже мне, двенадцатилетней дурёхе, что колбасу, сыр, мясо и даже молоко Анита пробовала редко. Сначала я пыталась угощать новую подружку бутербродами или пирожками, но она резко отказывалась. Что это было? Гордость? Откуда? Уж не от попрошаек ли и конокрадов из цыганского табора? Лишь к концу нашего знакомства Анита стала брать приносимые мной леденцы и ириски, категорически отвергая шоколадные конфеты.
Никогда, даже случайно или к слову, малышка не рассказывала о матери, не упоминала о цыганах. И почему-то я, любопытная до дотошности девчонка, не осмеливалась задавать ей вопросы. Только однажды я специально, желая вызвать Аниту на разговор, прочитала вслух «Цыган» Пушкина. Во время чтения моя цыганочка неподвижно сидела, низко опустив голову и прикрыв глаза. Закончив, я спросила:
- Понравилось?
- Нет.
-Почему?
- Такого не бывает!
- Какого не бывает?
-Чтобы не цыган за цыганкой в табор пошел.
- Почему не бывает?
- Потому что!
И Анита убежала домой…
Дня за два до моего отъезда ребята позвали меня «на костер». Он был сложен за сараями из старых газет, фанерок, досок и веток. Каждый из нас принес несколько картошек – их следовало испечь в горячей золе. Я привела Аниту. Она долго упиралась, но потом все-таки пошла. Ребят её появление не удивило – они прекрасно знали, где я пропадаю целыми днями. Вредный вихрастый Эдька из соседнего дома прошипел что-то вроде «У, цыганское отродье!», получил от меня по затылку, и дальше все пошло нормально.
Мы пекли картошку, поджаривали на прутиках сорванные тут же зеленые яблоки, болтали и смеялись. Анита молчала, но картошку ела наравне со всеми и хохотала над анекдотами неожиданно заливисто и громко. Всё было здорово, но… Эдька не простил мне обиды и вдруг, ни с того, ни с сего, спросил: «Анитка, а правда, что твоя мать тебя отцу подкинула?» Ребята затихли. Анита молча уставилась на Эдьку непроницаемо чёрными глазами.
Я знала, что мне обязательно надо вмешаться, заставить заткнуться этого дурака, но язык мой, всегда такой бойкий и подвижный, вдруг сковало непонятной жуткой немотой. «Подкидыш! Цыганский паршивый подкидыш!» - вдохновленный нашим молчание заорал Эдька. И тут… Не знаю, как это описать…Я все время смотрела на Аниту, но упустила момент, когда девочка сорвалась с места…Диким разъяренным зверем (да, именно зверем, а не зверьком) кинулась цыганочка на Эдьку, свалила довольно крупного мальчишку, и дальше уже невозможно было разобрать, где Анита, где её враг –отчаянно визжащий Эдькиным голосом клубок катался в пыли у костра, иногда чуть не сваливаясь в огонь.
На мгновение все мы ошеломленно замерли, затем бросились разнимать, что удалось нам с большим трудом. Когда наконец мы оторвали Аниту от Эдьки, то перед нашими глазами предстала ужасная картина. Ветхое платьице малышки было разодрано в клочья, а на подоле прогорело до дыры. Многочисленные царапины и кровоподтеки покрывали ручки, лицо, на ноге краснел ожог. Но шестилетняя худенькая Анитка в этой драке пострадала гораздо меньше одиннадцатилетнего крепыша. Эдька рыдал на всю улицу, прижимая правую руку к огромному фингалу под глазом и утирая левой кровь, льющуюся из порванной мочки уха…
Драка и её результаты настолько потрясли меня, что все последующие события я запомнила гораздо хуже и не могу сейчас «увидеть», как Эдька побежал жаловаться, как выскочила из подъезда его разъяренная мать, а затем, опираясь на палку, выползла чёрная тень – бабушка Аниты. Следующая вспышка видения – треск распахнутого на втором этаже окна и вылетающая оттуда тряпка. И крик, сдавленный и горестный вопль, в котором я не узнала голос своей маленькой подружки.
Кто-то из нас кинулся к тряпке и в ужасе отшатнулся, потому что это – не тряпка, а то, что еще минуту назад было котенком по имени Светлячок.
Зачем бабка Аниты выкинула котенка? Разве котенок виноват в том, что правнучка её избила Эдьку, что внук спутался с цыганкой, что дочь, оставив матери новорожденного сына, сгинула куда-то с очередным мужем, что давным-давно, на каком-то лихом изгибе нашей истории выкинуло из жизни бабкиного мужа? Наверное, слабая старуха не очень больно колотила упрямую Аниту, девочка не плакала, не молила о пощаде, а котенок просто под руку попался…