Напомню, недавно Госдума сильно смягчила ряд статей УК (побои, некоторые экономические преступления и др.). Одновременно с этим, буквально поправкой из четырех слов, шлепки, пощёчины и прочие «причинившие боль действия», совершённые в семье, были объявлены сверхопасными преступлениями: наказание ужесточилось (за шлепок — тюрьма), а примирение сторон (например, супругов) стало невозможным.
Поправка получилась совершенно дикая: получилось, что за шлепок (нет вреда здоровью — УК 116) наказание суровее, чем за лёгкий вред здоровью (УК 115). А главное — антиконституционная, т.к. ущемляет отдельные социальные группы (семьи) и аморальная — задаёт стандарт, по которому семья оказывается отягчающим обстоятельством, а вовсе не тем, что люди создают, чтобы вместе вести хозяйство, помогать друг другу, воспитывать детей, прощать друг друга и снова жить вместе. То есть дана прямая подсказка органам МВД, где искать преступления. Узнал о шлепке, например, из детского сада — получил галочку в статистике раскрываемости. А ребёнок получает пятно в биографии: родители были уголовники.
Напомню также, что недавно Елена Мизулина предложила убрать эту поправку, т.е. вернуть побои в семье в общий ряд с остальными побоями, но уже по смягченному закону (в первый раз — штраф, во второй уже — УК). От опытных юристов я слышал, что так действует даже сильнее, чем было раньше: если ваш муж по пьяни вас побил и того и гляди, убьёт, то УК — плохое средство: милиция приезжает, милиция уезжает — ничего сделать не может: УК занимается суд. Совсем другое дело, если буйного забирают для оформления протокола об административном правонарушении, он там успокаивается, и его предупреждают, что в следующий раз будет ещё круче. К тому же уйти от мужа вы можете и без УК, а если не уходить, то зачем вам муж, сидящий в тюрьме?
И вот г-н Крашенинников — тот самый депутат, который вносил эту антисемейную поправку в закон о смягчении наказаний, — стал защищать свою поправку.
При этом он походя слукавил, сославшись на то, что за прошедший год «тысяча несовершеннолетних погибли именно из-за насилия в семье». Его-то поправка как раз не об убийствах, а о том, что за шлепки надо наказывать сильнее, чем за лёгкий вред здоровью. Но главное — он объяснил, что всё это делается во имя теории насилия:
«У нас в семье насилие достаточно серьезно развивается. Если есть насилие в семье и государство на это никак не реагирует, к сожалению, это ведет к росту насилия».
Именно поэтому надо было попирать Конституцию!
Напомню, что «насилие» — ключевой термин ювенальной юстиции. Когда говорят «насилие», у всех в голове встаёт образ изнасилования или чего-то не менее ужасного, например, зверств вооруженных террористов. К этому образу пытаются пристегнуть и подзатыльники (чем и занимается Крашенинников). Также активно продвигается понятие психологического насилия (когда заставляют делать уроки).
То есть, теория насилия состоит в том, чтобы уравнять убийства, изнасилования и шлепки. Это в чём-то похоже на подход «нулевой толерантности», когда вне зависимости от тяжести правонарушения, кара следует сразу самой жесткой, в духе концлагерей.
Мелкая, сама по себе незначительная, но всё же выразительная деталь, как проявляется «теория насилия»: одна из поправок Крашенинникова к тому закону касалась нормы, регулирующей, когда примирение сторон невозможно. Слова о том, что примирение не допускается «по статьям 131 (изнасилование), ...», он буквально заменил на слова о том, что примирение не допускается «по статьям 116 (шлепки и побои), 131 (изнасилование), ...». Вот более точная цитата из его поправки:
«в части третьей слова „, за исключением случаев, предусмотренных статьей 25 настоящего Кодекса“ исключить, слова „статьями 131“ заменить словами „статьями 116, 131“;»
